Один из самых больших страхов человека — заключение. Вокруг этой темы множество литературных и мифических сюжетов: наказание, клаустрофобия, железные замки, маски, кандалы — все такое прочее. Сюжетов множество, и неспроста. То, что происходит с психикой человека, когда его лишают свободы, сложно представить тем, кто такого не испытал. И чтобы как-то спасти свой разум, осужденные стараются всегда чем-то заниматься, потому что праздность и лень в их мире, за колючей проволокой — игрушка дьявола. О том, как живут и чем дышат осужденные «ИК-33» (исправительной колонии), у нас здесь, в Абакане — этот текст.

Жизнь в ИК-33

В Хакасии восемь мест заключения. Одна колония строгого режима, одна — общего. Две женские, две колонии-поселения, одно лечебное исправительное учреждение и один следственный изолятор. Я пишу о тридцать третьей колонии строгого режима — она самая заселенная и большая в республике; здесь отбывает наказание почти тысяча осужденных по самым разным статьям. Обычно их разделяют на три группы: «первоходки», рецидивисты и так называемые злостные рецидивисты. Последние — это те, кто в местах лишения свободы далеко не первый раз и по особо тяжким статьям.

Еще здесь любят говорить, что, так как эта колония строгого режима, здесь маньяки и насильники отбывают наказание наравне с пьяными водителями и наркодилерами.

В этом, если подумать, даже есть смысл. И хочется верить, что все они, в первую очередь, люди, и если они способны преступить закон, заглушив совесть, значит, могут и возвыситься над собой, раскаиваясь. В это хочется верить, иначе — зачем все это?

Зона — не зона комфорта

Здесь бетонные четырехметровые заборы, и чтобы попасть внутрь, за колючую проволоку, нужно преодолеть четыре металлических двери с электрическими замками (если тебя сюда насильно не притащили, в этом случае — здесь огромные ворота, они распахиваются, и заезжает «автозак»). В общем, двери звонко захлопываются за спиной, и все — ты внутри. В месте, где ограничена свобода перемещения и где человек изолирован от мира.

Задача администрации колонии, по их утверждению — перевоспитать человека и дать ему все необходимое, чтобы серая роба, строгий режим и коллективизм таких же осужденных не сломал психику отдельно взятого человека. Большой плюс, когда такие люди не возвращаются обратно, но по статистике, предоставленной администрацией колонии, в основном они, конечно, возвращаются.

И одна из причин — это клеймо «осужденный», которое многим ломает жизнь: люди не могут найти работу, от них отворачиваются дру-зья, их избегают родственники, даже возможны проблемы с жильем. Все это подталкивает уже экс-зека на новые преступления, чтобы вернуться туда, где все понятно, где режим, где кормежка и койка в отряде — в колонию. Для таких людей зона за колючей проволокой превращается в зону комфорта.

Но есть и те, кто на воле новую жизнь все же может начать. Вот только процент их — невысок.

Один день

В Исправительной колонии № 33 Абакана — тысяча осужденных, но рассчитана она на тысячу триста. В жилой зоне двенадцать отрядов, каждый примерно — это сотня человек.

День в колонии начинается в шесть утра со слов дневального: «Отряд! Подъем!» И так каждый день. Осужденные заправляют свою койку, умываются и собираются на утреннюю получасовую зарядку, которая, к слову, отменяется в непогоду, а потом — завтрак.

В каждом отряде есть кухня, ежедневно администрация колонии пополняет запасы холодильника только теми продуктами, которые сегодня в расписании. Например, если в среду отряд готовит и ест борщ, привозится картошка, лук, мясо, капуста и свекла. Ровно столько, чтобы хватило всему отряду на три трапезы — на сутки.

Еда готовится осужденным, кто выбран на неделе поваром, и под чутким руководством, чтобы от его стряпни не пострадали люди.

По весне и летом на грядках у каждого отряда появляются овощи, цветы и даже табак, потому как сигареты всегда на зоне — ходовой товар, вот только дорогой. Средний зек курит обычно махорку, и то, что сам вырастил.

День у каждого зека рас-писан по часам. Кто-то идет на работы, кто-то — получать среднее образование в местную школу, кто-то — в библиотеку, кто-то — смотреть телевизор. Но здесь не санаторий. Если телек, то только местное «колониальное» телевидение, которое делают три осужденных. Если библиотека, то только проверенные и отобранные книги. А если школа, то уроки никто не прогуляет.

В колонии даже есть художественная мастерская. В ней пахнет маслом для живописи, как и положено, а если находишься здесь дольше пяти минут, ощущаешь легкий флер лаванды, воска и пыли, как в келье монаха.

Художественные работы, которые рисуют здесь зеки, действительно мощны. Столько времени на творчество, сколько есть у заключенного, нет ни у кого.

Искусство — вообще одна из причин жить, а здесь, в колонии строгого режима, это спасательный круг, что помогает выжить, абстрагироваться и вынести все тяготы бетонного потолка и высоких стен.

Путь исправления

Дабы осужденным не казалось заключение отдыхом в санатории, администрация прилагает свои усилия. Это как в армии. Солдат без дела — потенциально опасный солдат. Осужденный всегда должен быть чем-то занят. Здесь есть цех металлообработки. Зеки варят дворовые турники и качели для заказчиков из Абакана. Здесь есть цех лепки пельменей. Цех деревообработки. Осужденные шьют одежду, пекут хлеб.

Но ведь у моря есть волны, а у человека есть очаг. Точка. Страх оказаться в местах лишения свободы знаком всем, и люди по ту сторону колючей проволоки ощущают его куда острее. И это давящее стальное чувство безнадежности в первое время тяжело бьет по нервной системе.

Тюрьма разделяет жизнь любого человека на «до» и «после». Это страшно и больно, но даже здесь, за холодными стенами, найдется место теплой надежде… Некоторым осужденным администрация разрешает, например, заводить кошек. Поощряет занятия спортом, посещение библиотеки и творчество — это факт. Любая деятельность спасает мозг и тело.

Многим хотелось бы верить, что любой человек способен измениться и стать лучше, но не каждого исправит само заключение. Многих здесь меняет любовь близких, которые ждут их на воле. Вот только мир свободы, как это всегда было, не готов принять экс-зеков обратно. И жизнь их уже вряд ли станет прежней. Но это не значит, что такие люди не достойны сострадания. Многие здесь раскаиваются.

Владислав КОНСТАНТИНОВ

Фото из открытых источников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *