Среди моих многочисленных хобби есть одно, о котором в приличном обществе я распространяюсь с большой осторожностью — чтобы избежать глупых вопросов и удивленно-пренебрежительных взглядов тех, кто морально пока не готов узнать, что я — поэтесса.
Профессия, которой нет
Иногда кажется, что меня вот-вот спросят, как же я докатилась до жизни такой — до стихописательства своего. Откуда же столько нездорового удивления? Ведь никто такого не спрашивает, например, у тех, кто раскрашивает картины по номерам или увлекается рыбалкой. (А ведь это, как по мне, куда более странные занятия). Мне кажется, дело, в первую очередь, в том, что поэты и писатели вот так вот прямо «вживую» встречаются гораздо реже, чем любители йоги и вязания, поэтому вызывают у людей гораздо больше разнообразных эмоций, как все необычное.
Кроме того, в любом, кто пишет стихи, люди почему-то сразу подозревают человека с кучей душевных травм, которые он стремится излечить, поделившись ими в художественной форме с окружающим миром. У меня такой подход вызывает недоумение: прилюдно истерить — еще не значит быть поэтом. Творчество, конечно, может быть эффективным приемом психотерапии, но все-таки надо ведь думать и о психическом здоровье ближних, у которых и без того — бездна драматизма, депрессивности и душеных травм, как говорится, 24 на 7, то есть — круглосуточно и непрерывно.
А еще нету от поэтов никакого практического результата, который можно было бы подержать в руках, никакой пользы для здоровья или денежной выгоды. Даже их собрат по перу — писатель — может пристроить свое детище в какое-нибудь издательство, а если сильно повезет, то еще и денег на этом заработать. А стихи? Спросите себя, насколько часто вы покупаете сборники стихов в книжном? И честно себе ответьте. То-то же…
Наш 21-й век многое перевернул с ног на голову: теперь люди платят деньги не за то, чтобы купить сборник чьих-то стихов и прочитать, а за то, чтобы издать свои собственные. Это целый бизнес, собирающий кучу денег и с наивных графоманов, и с наивных гениев, надеющихся стать «настоящими» поэтами, напечатав за свой счет книжку, которую можно поставить на полку. Армия менеджеров, дизайнеров, верстальщиков, корректоров спешит на помощь тем, кто жаждет прославиться, «прорекламировать» себя. По-моему, в наше время это глупо. Сейчас, благодаря всемирной паутине, у поэтов есть удивительная возможность говорить со своей аудиторией напрямую — не подстраиваясь ни под чей вкус, не ожидая никаких благословений от «корифеев», без редактуры каких-то посторонних людей и без оценки с их стороны. Пусть оценивает тот единственный, по большому счету, человек, который имеет на это право — читатель. А ведь еще всего три десятка лет назад для того, чтобы твои стихи нашли дорогу к людям, нужно было либо быть до такой степени талантливым, чтобы их начали переписывать, перепечатывать на машинке и передавать из рук в руки, либо получить для публикации одобрение литературного «начальства» разных уровней, у которого, конечно, мнение насчет твоего опуса могло существенно расходиться с твоим собственным.
И здесь мы подходим к главному камню преткновения в плане оценки стихотворчества окружающими: а как определить — хороший ты поэт или нет? И как вообще определить — поэт ли ты? На поэтов нигде не учат. Вообще, как мне кажется, поэтом нельзя научиться быть. Им можно родиться или внезапно однажды стать. Но научиться — нет. Нету такой профессии — «поэт». А раз нет профессии, то как определить критерии профессионализма? У танцоров или там у художников все понятно: должна быть техника рисунка или исполнения. А у поэтов что? Грамотность? Знание основ стихосложения? По-моему, критерий только один: читают ли тебя люди, нравится ли им, дают ли твои слова им ответы на их вопросы, заставляют ли ставить перед собой вопросы новые? Так что, когда мне говорят, что, дескать, «Пушкин и Маяковский — поэты, а ты со своими стишками — так, недоразумение», я нагло улыбаюсь и мысленно шлю воздушный поцелуй четырем с лишним тысячам своих читателей только на основном интернет-ресурсе, где публикуюсь, а также толпе никем не посчитанных читателей городского литературного журнала «Абакан». Я пишу. Люди читают и слушают. Все правильно. И я — поэт. Даже если кто-то с этим не согласен. Как там в «Матрице»? «Кто знает, что ты влюблен? Только ты сам». Кто знает, что ты поэт? Ну, вы поняли…
Экология ума и сердца
Поэзия — вещь довольно маргинальная даже по меркам такого нестандартного, неуловимого, лишенного рамок явления, как искусство вообще. На фоне других, более респектабельных и хорошо оплачиваемых видов творчества, она выглядит бездомным бродягой, не обремененным мыслями о деньгах и будущем. Не получившим толкового образования, но нашедшим мудрость — не в умных книгах, а в озарениях свыше. Шагающим в неизвестность без страха и без цели. Хотя цель, наверное, все же есть. Просто она — не всегда очевидна.
Зачем и почему люди вообще пишут? Чтобы самовыразиться. Чтобы разгрузить свою психику. В надежде заработать. Потому что скучно. Чтобы произвести впечатление на противоположный пол. Потому что не все дома. Из-за того, что их преследует экзистенциальный ужас и они боятся умереть, не оставив ничего после себя, исчезнуть без следа. Только в нашей стране Российский союз писателей насчитал в прошлом году более миллиона занимающихся литературным творчеством. Представьте себе: целый город-миллионник поэтов и писателей. А сколько их в мире? И у каждого своя причина и своя цель.
Какая причина у меня? Зачем я ночью, когда все нормальные люди спят, хожу в темноте из угла в угол — догоняю слова и образы, выслеживаю их, как охотник, а потом быстро-быстро стучу по клавиатуре и, затаив дыхание, смотрю на счетчик читателей? Потому что могу и хочу. Потому что слова и образы для меня — как игрушки, с которыми можно делать все что угодно. Создать что угодно. С их помощью можно заставить человека грустить и радоваться, мирно заснуть или захотеть сделать нечто значительное. Вообще, кстати, у поэзии и НЛП (нейролингвистического программирования) подозрительно много общего.
Именно поэтому я чувствую ответственность за то, что создаю. Когда ты публикуешь свое произведение, то уже не имеешь права сказать, что творишь сугубо для себя, потому что твои слова начинают взаимодействовать с другими людьми. Я ответственна за то, что происходит в голове каждого моего читателя после прочтения, за то, какие мысли и эмоции у него возникнут, и что он будет с ними делать. Поэтому принципиально никогда не пишу про войну, болезни, насилие, боль, горе и несправедливость. Это не значит, что я игнорирую подобные явления, что не сочувствую людям, что не хочу видеть правду. Это значит, что я не хочу впускать все эти вещи в мир через себя и свои слова, не хочу умножать количество негатива в мире. Я верю в то, что наш мир не катится в тартарары — он катится туда, куда мы его катим. Ведь все, на чем мы концентрируемся, получает силу. Это как экология — только не для окружающей среды, а для ума и сердца.
Так что вытаскивать на свет божий свои биографические факты и эмоции при написании стихов считаю неправильным. Это плохо и для автора, и для читателя. Читатель запросто может поседеть или с ума сойти от недозированного употребления внутреннего мира поэта. А поэт может так увлечься картинами и нюансами своих переживаний, что это приведет его в лучшем случае на дно рюмки, а в худшем — в психушку или прямиком в петлю. Примеров у нас перед глазами — тьма.
О чем писать-то тогда? Чем вдохновляться? Интересными людьми. Персонажами книг, фильмов, мифов. Занятными мыслями, которыми хочется поделиться. Небом, на глазах меняющим цвета. Мимолетными ощущениями и эмоциями, для описания которых прозаический язык слишком беден и слишком стеснен рамками логики. Вообще поэт, я думаю, чем-то напоминает шамана или медиума: он выступает посредником между миром, который нельзя измерить и потрогать, и нашим, обычным. Он приводит из одного мира в другой образы и идеи, недоступные большинству людей, поймав сетью слов, чтобы все, кто захочет, смогли оценит их красоту. Поэт ловит для вас чудеса.
…Я до сих пор не могу понять, как у меня получаются стихи, это не похоже на размышления, не похоже на работу, это похоже на медитацию, во время которой приходит озарение и откровение. И когда это происходит — я чувствую счастье. Мне очень нравится даосское представление о том, что человек счастлив, когда исполняет свое предназначение — то, для чего он создан Вселенной, то есть следует своему пути — дао. Мое дао — охотиться за такими словами, которые заставляют мир катиться в правильную сторону.
Анна КОЛОМИЕЦ
Фото из открытых источников