О наставниках и учителях

В этом году в рамках педагогической практики от института примерил на себя роль учителя. Примерка была не то чтобы значительной, но крайне показательной. По итогам практики я сделал два вывода. Тот, что от меня ждали члены комиссии на итоговой конференции. И второй — жизненный. Понял я одну простую вещь — не работать мне учителем. Не мое это. Совершенно. В то же время мое уважение к этой профессии выросло безмерно. Вот сегодня, после Дня учителя, обо всем этом и поговорим. А когда еще, если не сегодня.

С большой буквы «Н»

Мне тридцать пять лет. Полных. И большую часть этих лет я чему-нибудь, да учусь. С перерывами, внимательно и не очень, с охотой и ленью, но учусь.

Мне повезло с учителями. Причем во всех смыслах. Жизнь всегда с удовольствием знакомила меня с людьми, имеющими полное право носить звание «наставник». Даже не так — «Наставник», с большой буквы. Вспомню, к примеру, уже знакомого вам по моим статьям прапорщика Ю., с которым судьба свела меня в Вооруженных силах Российской Федерации.

Он был и остается одним из самых неприятных людей, известных мне. Да что там — я могу в течение часа безостановочно описывать его, используя только нецензурную брань. Методы его были отвратительны, мотивация сомнительна, а отношение к растерянным мальчишкам, оказавшимся в продуваемой читинскими ветрами казарме, ужасающим. Лучшими днями для нас были не столько выходные, сколько дни, когда прапорщик Ю. отсутствовал в части. Но такое счастье выпадало нечасто.

Я же говорю — крайне неприятный человек.

Но при всем этом он очень многому всех нас научил. Понял я это, естественно, много лет спустя. Мы стали жестче, перестали возлагать вину за собственную расхлябанность и собственные проступки на окружающих, научились справляться с настоящим стрессом, не то что с банальной психологической усталостью. В конце концов, мы все стали элементарно физически сильнее.

Я не перестал ненавидеть прапорщика Ю., но готов признать его виртуозные педагогические навыки, которые к трудам Макаренко и Выготского, правда, не имеют никакого отношения. И готов признать, что в определенный момент моей жизни он действительно стал для меня «Наставником».

Был еще замечательный человек по имени Евгений. Мы звали его Евгеном. Кладезь анекдотов, удивительно позитивный и добрый человек, в котором мы — в общем-то его ровесники — порой видели черты Иисуса. И это вовсе не попытка обидеть чувства верующих. Он, кстати, и внешне был похож на иконографическое изображение Христа. Чему лично меня научил Евген, так это тому, что порой проблемы можно решить словом, а не агрессией, тому, что любые жизненные неурядицы — не более чем тлен в сравнении с необъятной Вселенной, в которой мы живем.

Он ушел в 2010-м. Проблемы с сердцем, образ жизни — да мало ли причин. Он ушел, оставив после себя всех нас — хоть в чем-то, но его учеников.

Я могу продолжать галерею этих образов бесконечно. Но в то же время вовсе не согласен с набившей оскомину фразой, что все мы друг у друга учимся. Не все и не у каждого. Большинство тех, кого я встречал, прошли мимо, ничем меня не одарив. И это нормально, ибо в противном случае сама идея наставничества обесценивается.

Тургеневский конфликт

Но если кому-то роль «Наставника» отвела судьба, то кто— то выбирает ее самостоятельно. Как вы уже понимаете, сей, в общем-то банальный, переход подводит нас к учительству как профессии. И если «наставникам» жизненным я благодарен с точки зрения их вклада в формирование моего мировоззрения, то учителям профессиональным готов петь оду по несколько другой причине. Меня восхищает и потрясает их осознанная готовность взять на себя невероятную ответственность — обучение и воспитание тех, кто придет нам на смену. Обучение и воспитание новых людей. Маленьких людей, которые, однажды став большими, начнут вершить судьбы мира.

Я такую ответственность взять на себя не готов.

Объясню почему. Урок обществознания в одной из городских школ. Учитель — студент-практикант Анзор Ахсарбекович. Ученики — современные дети. Сорока пяти минут хватило не только на то, чтобы рассказать ребятам о том, что такое спрос, предложение и реклама, но и на понимание простой вещи. Я и эти дети с совершенно разных планет. Причем даже не соседних. Но это как раз не страшно — все же двадцать лет разницы в возрасте. Другое дело, что я не вижу ни одного способа, чтобы сблизиться с ними. Более того, не имею никакого желания сближаться. Тут, наверное, налицо некая моя высокомерность. И это тоже вовсе не то качество, которым должен обладать учитель. По крайней мере, в моем понимании.

И вот, закончив урок и заполнив все необходимые отчеты, я поблагодарил Вселенную за то, что давно определился с жизненным путем и избавил детишек от не самого лучшего — а может даже откровенно плохого — преподавателя.

А вот мои учителя смогли перешагнуть этот барьер, перешагнуть через собственное эго и нашли контакт с нами — сложным поколением сложных постперестроечных лет. В этом, как мне кажется, и заключается сложность профессии — учить тех, кто на тебя не похож. Это ведь в чистом виде тургеневский конфликт — конфликт умудренного взрослого и наивного юнца. Юнца, который искренне считает, что он тоже взрослый. И вот его — вечно готового спорить, по поводу и без — учитель должен уметь прощать. Каждый день, каждый урок. Прощать ему упрямство, дикость, агрессию. Учить ценностям, которые каждому новому поколению кажутся устаревшими.

Все мы были таким поколением. Но лишь единицы оказываются по другую сторону. И вот им все мы должны сказать спасибо. Учителям от Бога, хорошим учителям, даже тем, кого мы называем плохими учителями — спасибо. За смелость, решимость и, конечно, терпение.

Анзор САБАНОВ
Фото из открытых источников