В субботу водил сына на фотосессию. Выпускной класс, альбом, все дела. И пока он в течение часа с одноклассниками улыбался объективу, я сидел в коридоре, копался в телефоне и невольно слушал разговор двух милых женщин-уборщиц. Сосредоточенно отмывая окошки, они бурно обсуждали падение нравов — нормальная, в общем-то, ситуация. Одним из признаков падения нравов по мнению экспертов в синих халатах стало изобилие сомнительных профессий. Особенно досталось фотографам: видимо, сказалось наличие поблизости фотостудии. Тут же вспомнилось сакраментальное «заводы стоят». В конце концов уборщицы ушли, фотосессия закончилась, а я оказался за клавиатурой…
Постиндустриализм по-русски
Итак, «заводы стоят». На самом деле — нет. Заводы — такая вещь, которая либо работает, либо закрывается. Стоять из-за нехватки рабочих кадров они в принципе не могут. Из-за нехватки финансов, из-за отсутствия спроса на продукцию, из-за проигранной конкуренции. Но не из-за того, что кто-то из нынешних бариста, фотографов или сомелье не встал в свое время к станку. Сравнивать советское индустриальное общество с нынешним постиндустриальным абсолютно бессмысленно. Это как выяснять, кто сильнее — кит или слон.
Другое дело, что наш — российский — постиндустриализм, как всегда, приобретает абсолютно противоестественные формы. Берем для сравнения Великобританию. В 1980-е годы там грянул «тэтчеризм» во всем своем противоречивом блеске. Железная Мэгги сокращала расходы государства на убыточную промышленность, на социальные выплаты безработным и так далее, но в то же время разными методами стимулировала личную инициативу своих граждан. Так была выпестована современная британская мелкая буржуазия — та самая сфера услуг, которая в современной экономике играет не меньшую роль, чем промышленность. А в отдельных государствах даже бóльшую. Через несколько лет митингов и всеобщего народного брожения выяснилось, что взятый Тэтчер курс себя полностью оправдал. Начался серьезный экономический рост, позволивший Великобритании войти в 2000-е в обновленном облике.
Обратите внимание — реформы проводились планомерно, в течение целого десятилетия. А теперь вернемся в наши родимые пенаты. Как происходил переход в постиндустриальное общество у нас? Через «шоковую терапию». Помните такую программу Гайдара–Ельцина? Ложишься спать в промышленной России, просыпаешься в… Черт его знает, где просыпаешься. Я, конечно, утрирую. Но в целом наша мелкая буржуазия начала формироваться, пройдя стадию челночества, лишений и нищеты. Что называется, «через боль и страдания». Я не экономист, но мне кажется, что вот только сейчас быть мелким предпринимателем, работающим на себя, становится нормой. И по-прежнему это сопровождается огромными сложностями. Наше государство все еще не до конца развернулось в сторону буржуа.
Почему? Ну, наверное, потому что, в отличии от той же Британии, российская промышленность пока остается прибыльной сферой. И все внимание властей направлено туда. Так что у нас, мне кажется, постиндустриальное общество еще не сложилось в полной мере. Но, тем не менее, этот переход, обусловленный социально-экономической эволюцией человечества, все ближе и ближе.
Скепсис из прошлого
Может быть, этот переход осуществлялся бы чуть быстрее, если бы не наша зашоренность. 80 лет работы на государство приучили нас, что по-другому быть не может. Что по-другому плохо, опасно, обречено на провал. Это одна грань проблемы. Вторая, сформировавшаяся опять-таки в годы советской власти, заключается в отрицательном отношении к предпринимательству в принципе. Сложно жить в мире, где вчерашние «фарцовщики», «спекулянты», «купи-продаи» вдруг становятся нормой. Такой взгляд на бизнес до сих пор не изжит. Где-то над нами по-прежнему витает дух марксизма-ленинизма, нашептывающий приятным низким голосом что-то про общественную собственность и справедливое распределение.
Отсюда и разговоры про стоящие заводы и лентяев, которые выбирают профессии попроще. Но послушайте, каждое живое существо стремится к тому, чтобы максимально уютно устроиться в этой жизни. Так что нельзя осуждать человека, если вместо кирки он предпочитает держать в руках фотоаппарат. А его сосед предпочитает токарному станку кофе-машину. Как там писала Светлана Боголюбова? «Все профессии нужны, все профессии важны». Опять же, по мнению Джанни Родари — «только безделье не пахнет никак».
К слову, ведь не только фотографов и бариста дарит нам мелкобуржуазный мир. У меня есть знакомые, которые занимаются ковкой разного рода изделий из металла. Есть объединившиеся в артель отделочники, есть парень, который делает мебель ручной сборки. А вы говорите — «заводы».
Еще более странно слышать такие разговоры в Абакане, который вот уже лет двадцать, если не больше, считается городом предпринимателей. У нас, конечно, нет своей Маргарет Тэтчер, но власти столицы разработали и реа-лизуют огромное количество программ, призванных помочь малому и среднему бизнесу. Особенно в этом отношении показательны заседания городского инвестиционного совета, который занимается оценкой необходимости субсидирования того или иного бизнеса.
Приходит, допустим, производитель туалетной бумаги — это, к слову, было на самом деле. Купил он некий — не разбираюсь — дорогой станок. Естественно, в кредит. И просит инвестсовет субсидировать часть процентной ставки по этому самому кредиту. Для того, чтобы получить положительное решение, предприниматель должен выполнить ряд условий — создать новые рабочие места, например. И всем выгодно. Было бы еще выгодней, но существующая налоговая система, к сожалению, не позволяет сосредоточить в городе все выплаты таких предпринимателей. А как могли бы жить!? Но это другая история.
В любом случае, в Абакане малый и средний бизнес на особом счету. И весь скепсис по поводу тех или иных его направлений выглядит простым брюзжанием. Что касается заводов, раз уж с них начали, то некоторый дефицит кадров, как показывает практика, оборачивается чаще всего улучшением условий труда.
Анзор САБАНОВ
Фото из открытых источников