Алексей Козловский родился в 1947 году в Минусинске, где и окончил школу. Окончив географический факультет КГПИ в Красноярске, он много лет проработал в Хакасии, в Новотроицкой школе Бейского района.
Первая подборка стихов «Рыжий календарь» появилась с легкой руки Романа Солнцева в газете «Красноярский комсомолец» в 1970 году. Печатался в журналах «Смена», «Молодая гвардия», «Наш современник», «День и ночь», «Сибирские огни» и других изданиях, Он автор 16 книг стихов и прозы. А первая книга стихов «Дни осени» вышла в 1977 году по итогам VI Всесоюзного совещания молодых литераторов в Москве, проходившего в 1975 году, где он представлял вместе с Е. Поповым и О. Аксеновой Красноярский край и был отмечен в числе лучших среди начинающих поэтов. По итогам Всесоюзного совещания в Горно-Алтайске в 1994 году был принят в Союз писателей России. Участник III съезда писателей Сибири в Новосибирске в 1999 году. Член литературного объединения «Стрежень». В октябре 2012 года от Московской городской организации СП России получил литературную премию с вручением медали А.П. Чехова за верное служение отечественной литературе.
Алексей Козловский – заслуженный учитель РСФСР.
Алексей КОЗЛОВСКИЙ,
г. Абакан
ФИКУС БЕНДЖАМИНА
Отрывок из романа
Книга IV
1
Сборы в турбросок на юг растянулись более чем на полгода. Ехать отдыхать в страну, где стояла непривычная тропическая жара, было весьма рискованно, хотя Светка частенько напоминала Замаеву о его обещании.
– Учись лучше, а то случится в Таиланде одной в магазин сходить и в центах не разберешься, – строжилась Татьяна, радуясь в душе тому, что у дочери появилась цель.
– Какие центы, там же доллары не при делах, в книжке написано про баты, так что не боись, посчитаю.
«Ну-ну, посмотрим!» – соображала про себя будущая интуристка, эта поездка и ее, взрослую женщину, втянула в какую-то полудетскую игру, тем более муж достал справочник, а вернее обыкновенный путеводитель и озадаченное семейство, листая его поочередно, словно соревновалось, кто кого сможет удивить вычитанными фактами.
– Пищу в Таиланде палочками едят, а жидкую выпивают, – удивленно провозглашала Светланка и тут же справлялась: – А что с полужидкой?
– Не знаю, – пожимала плечами Таня –Действительно… что?
– Нужно ложки с собою взять, правда, дядя Коля?
Замаев недоумевал:
– До этого все туристы как-то выходили из положения.
– Тоже мне, сообразила, – злорадствовала Сафонова-старшая, – в ресторан со своими ложками?
Однако поставленная в тупик всезнайка тут же выкручивалась:
– С ложками – ладно, а какие у вас водительские права?
– Обыкновенные, – говорила Татьяна.
– Тогда, считайте, приплыли!
– Это почему же?
– А здесь написано, что для аренды машины нужны международные!
– Может, и гражданство сменить? – язвила мамаша. – А заодно и веру, там же Будде народ поклоняется.
– Не стоит все усложнять, – замечал глава семьи, – а вот с учебой…
– И ты туда же, – разочарованно тянула Светланка, убегая к себе.
– Зря мы на нее вдвоем наседаем, – словно бы оправдывался Замаев.
– Можешь не казниться, наши слова как об стенку горох, – успокаивала Таня супруга, – послушает и забудет.
Хотя дочь свою она все-таки недооценивала. Как-то Ритка, которую Татьяна навещала по старой памяти, проговорилась, что на старый адрес девчонке уже дважды приходили письма.
– От Мефодия? – подпрыгнула бывшая коммерсантка.
– Да не кипятись ты и про меня ни гу-гу, – замахала руками Зикина, – я Светке пообещала…
– Тоже мне, честная, – упрекнула подругу Таня, – покрываешь такое дело. И чего этой вертихвостке не хватает, вот недавно Замаев обещал в Таиланд свозить.
– Ох, и живете вы, словно сыр в масле катаетесь, а здесь последние трусишки донашиваю…
– Надо Худякова быстрей раскручивать, он к тебе, кажись, неравнодушен, в город помог перебраться. – Хозяйку «хрущевки» так и подмывало спросить, как подружка думает определяться с жильем, и не потому, что ей было жаль этой квартиры, а просто из бабьего любопытства.
– Жадный он, – вздохнула Ритка, – характер твердый, а хрен… мягкий.
– По Степке скучаешь?
– Пожалуй, Ярославу опять же обязана, так что терплю.
– Терпеть мало, нужно не только мозгами, но и еще кое-чем шевелить…
Татьяна постаралась свести разговор в шутку, а у самой из головы не выходило коварство дочери, хотя что с того, если пишет девчонка бывшему отчиму в зону, наверное, хвастается, и чтобы узнать – о чем? Таня под видом генеральной уборки как-то перетрясла имущество дочери, но писем не обнаружила, и тогда заинтригованная родительница завела разговор о том, что Сафоновы здесь жируют, а Мефодий за них отдувается.
– Так пошли ему хавки.
– Откуда такое слово? – удивилась неопытная «следачка», надеясь, что если подойти с умом, то Светлана расколется, не желая упустить момент показаться законченною всезнайкой.
– От верблюда, – увильнула от прямого ответа девчонка.
– А может, еще подальше? – продолжила экзамен мамаша.
– Может, и подальше, скажи, что пожадничала… Сама из универсамов не вылазишь, а законному мужу и капельку пожалела?
– Мы с Мефодием не регистрировались, – возразила Татьяна. – Впрочем, у меня адреса нет, а то он, поди, по-старому-то уже не живет.
– Живет, – с разгона проговорилась бестолковая конспираторша.
– А ты откуда знаешь, наверное, переписываешься?
– Тебе-то какая разница, припухаешь на дармовых харчах и будь довольна. Ишь как растолстела.
– Врешь! – взвизгнула раздосадованная родительница.
– Ничуть, одежду часто меняешь, а надень старое и сама увидишь.
Таня понимала, что дочь права. Некогда «красивая девочка» осознавала, как слабеет ее темперамент, раньше к Березину-младшему безоглядно тянулась, а теперь заосторожничала…
– Ты, слышь, – Светлана потрясла мать за плечо, – вот тебе конверт.
Женщина машинально посмотрела на адрес и удовлетворенно кивнула:
– Понятно, только как к этому отнесется Замаев?
– Ты же сама работаешь, значит вовсе не обязательно отчитываться перед дядей Колей.
Вскоре Татьяна отправила продуктовую посылку в далекую Жиндаревку, правда, дочери ничего не сказала, да та и не спрашивала, так и продолжали жить, словно и разговора между ними не было никакого, однако общая тайна, пусть на время, но все-таки примирила.
– Девочки, готовьтесь к большим переменам! – Лицо у обычно невозмутимой Фаины Васильевны было весьма торжественным, хотя на вопрос Веруньки Глебовой, чего им ждать, кураторша экологического отдела только рукой махнула. – Сами увидите. – И служащие «Инфоцентра» вскоре действительно убедились в правоте слов Одинцовой, так как на обычную еженедельную планерку Горюнов заявился не один, а с Аглаей Дементьевой. Заводская юристка, обведя взглядом собравшихся, предложила директору пиаровского учреждения:
– Пожалуйста, Геннадий Георгиевич.
Березин со Стрешневым переглянулись, у Тани неровно забилось сердчишко.
– Я на пенсию ухожу с завтрашнего дня, а сегодня буду передавать дела…
Тане показалось, что сейчас он скажет: «…своей заместительнице», то есть ей, Сафоновой, но «Гэ в кубе» показал рукой на юристку: – Аглае Аркадьевне, которая назначена исполнять обязанности директора. Она не хотела, – при этом Аглая утвердительно кивнула, – но обстоятельства требуют активизации…
Горюнов еще долго разглагольствовал о целях и задачах, но Дементьева его не прерывала, позволив старику выговориться напоследок, а когда он закончил, сказала, иронично посмотрев на присутствующих:
– Учить по-новому жить – увольте, а вот помочь Геннадию Георгиевичу с организацией банкета нужно и здесь. Татьяне Евгеньевне флаг в руки.
«Хорошенькое дельце!» – Таня в душе обиделась на такое поручение. Выходит, Дементьева не забыла, что до этого ее подруга работала распорядительницей у Худякова, но если отказаться, значит, встать в позу, и горюновской «замше» ничего не оставалось, как согласиться. Сам Геннадий Георгиевич слегка поломался, ссылаясь в том числе и на финансовые трудности, однако новая директриса сказала, что деньги завод выделит. Короче, колесо подготовки к чествованию уходящего на пенсию шефа раскрутилось быстро, тем более гулять предполагалось в кафе, а значит, хлопот у Тани было не очень много – вот разве подарок юбиляру выбрать и небольшой сценарий вечера разработать.
За подарком она поехала с ребятами из технического отдела. Долго приценивались к различного рода безделушкам, пока Татьяну не осенило:
– Купим видеокамеру, пусть запечатлит свой последний, решительный… – И молодые люди с радостью согласились.
– Только надо бы у Горюнова спросить, может, у него уже есть? – засомневался Стрешнев.
– Детям отдаст, вещь нужная, и вообще – дареному коню в зубы не смотрят! – Костя глянул на женщину с надеждой.
– Правильно, заодно и Аглае неплохо бы презент сообразить, вроде как со вступлением, – непонятно, то ли пошутила, то ли всерьез предложила Таня.
– Плетку и шлем пробковый, какие плантаторы носили, – скривился Березин.
– Уже заметал икру, папенькин сынок, – подначил друга технолог.
– Мне-то… Будет фыркать, на завод уйду или к отцу.
– Кандидатскую защищать?
– Хватит вам из Аглаи страшилку делать, баба она нормальная и работу сумеет наладить. Помните, как на выборах… – забирая коробку с камерой, попробовала усовестить спорщиков горюновская заместительница.
– Тогда она для себя старалась, – не сдавался Стрешнев, – а это большая разница, на чьем горбу в рай въезжать…
Так ни до чего не договорились, а во время вручения коллективного подарка юбиляру Тане вспомнился диалог в магазине, и она тяжело вздохнула; конечно, пока тылы у нее надежные, но тем более нужно с нынешним супругом сохранять самые теплые отношения, а как их сохранишь, когда Сафонова недавно отправила посылку Мефодию и теперь нужно ждать благодарственного письма, вот здесь и новый напряг…
От завода на торжестве присутствовал первый директорский зам–технолог Петров. Он торжественно обвел глазами собравшихся и произнес несколько приличествующих событию фраз. Горюнов, принимая из рук Алексея Сергеевича телевизор, расчувствовался:
– Балуете старика…
И Тане стало заметно, что теперь уже бывший шеф действительно сдал, но зато еще более энергичной выглядела на этом фоне Аглая.
– Что, перетрусили ваши, когда обо мне узнали? – спросила она подругу, когда банкет набрал обороты.
– Да нет, просто отвыкли работать системно, – уклончиво ответила та, чувствуя себя не очень-то вольно, потому что оказалась зажатой между Дементьевой и Петровым, и поэтому даже обрадовалась, когда от производственной темы ее отвлек сосед слева.
– А скажите-ка мне, голубушка, Татьяна Евгеньевна, почему на вас так обиделся Аркадий Адамович?
– Что за фрукт? – вольно поинтересовалась бывшая расторжанская распорядительница, хотя ворошить прошлое ей хотелось бы меньше всего.
– Не фрукт, а очень даже нужный заводу человек. Кстати, наш комбинат так и не получил тогда тот контракт, на который рассчитывал.
«Даже так?» – удивилась про себя Татьяна, сообразив, что Замаев ей ничего об этом не рассказывал, хотя теперь-то ей, задним числом, стало понятно, что, возможно, благодаря такой несговорчивости Таня и заняла место в постели нынешнего директора электрохимического комбината, вслух же она сказала, почти не кривя душой:
– Да я, признаться, мало что понимаю в вашей политике, а химики и вообще для меня на одно лицо.
– Кончай, Алексей, свою заумь, – оборвала Петрова новая руководительница Информационного центра. – Скажи спасибо, что у нас такие кадры имеются, как Татьяна Евгеньевна, а за всем остальным – к Мирке Никулиной…
Тут Горюнов решил произнести очередной тост, и Таня, пользуясь временной передышкой, осторожно выскользнула из компании, где дискуссия принимала нежелательное направление. В узеньком переходе между раздевалкой и туалетными комнатами она нос к носу столкнулась с Костей, который вознамерился было что-то выяснить, но тут Татьяна заметила, кто-то выходит из зала, и поспешила убраться в женскую уборную.
– Собой любуешься? – Аглая бесцеремонно уставилась на свою недавнюю собеседницу, сразу же, как только появилась в туалете.
– Да нет, просто дочь меня критикует, вот и глянула в зеркало, на всякий случай, – заоправдывалась Таня.
– Сколько ей? – поинтересовалась Дементьева.
– Учится в шестом, а язычок, словно бритва.
– Просто дети честнее взрослых, не признавая наших пороков.
«Ты-то откуда знаешь про детские заморочки?» – подумала Татьяна, вспомнив, что у заводской юристки сроду не было детей.
– Думаешь, откуда я знаю про такое? – удивила своей проницательностью новая директриса.
В это время в одной из кабин с шумом спустили воду и кто-то там стал возиться.
– Ой! – показала глазами Таня на легкую фанерную дверцу.
– Ерунда, – скривилась Аглая. – Ты себе в голову много не бери, а дела мы совместно выправим, правда?
– Точно, – согласилась Татьяна и поспешила прочь, на душе после такого блиц-совещания ничего кроме горечи не осталось, а тут еще обещанная реконструкция. И точно, уже на следующий день Дементьева вызвала их с Катцыным к себе.
– Будем реформировать газету, Натан Викторович, и начнем с названия: ну что это за «Электрохим»?
– Созвучно деятельности завода, наши привыкли.
– Да зачем нам этих ваших разубеждать или наоборот – агитировать? Наши – за нас, а вот чужие, особенно те, которые «Надежду» читают и правильно, кстати, делают, – интересно пишут ребята, к тому же, заметьте, для всех!
– Редактор развел руками, а Дементьева продолжила:
– В чем причина? Правильно, в том, как преподносится материал, а его-то простые корреспонденты собирают.
– Там Ланков играет первую скрипку, – вставилась Татьяна.
– Знаю, значит, нужно и нам попробовать так же.
– Так же не получится, Сережа – талант.
– Он у них за жалованье работает или за красивые глаза?
– Деньги никому не помешают, – резюмировал Катцын.
– Вот именно, а раз Татьяна Евгеньевна с ним накоротке, значит, ей и поручим перетащить надеждинского собкора в нашу газету. И название нужно сменить, а то я сильно сомневаюсь, что в такой суконный орган кто-то пойдет добровольно. Кстати, может, этому асу елея в уши налить, мол, предлагаем местечко шефа?
– А как же я? – не сдержался настоящий редактор.
– Вы станете коммерческим директором, а если и здесь не справитесь – тогда не обессудьте, заводу работа нужна, сами понимаете.
– И когда же мне перевербовкой заняться? – упала духом Татьяна, понимая, что просто Сергея в заводскую газету не переманишь, но и Аглаю не переубедишь.
– Да хоть сейчас, нечего в кабинетах рассиживаться: вы – на агитацию Ланкова, я – выбивать дополнительные финансы, а Натан Викторович подумает насчет оформления и растусовки своих кадров.
– Там и кадров-то… – проворчал, выходя из кабинета, озадаченный редактор, но кроме Тани его никто не услышал, потому что новая руководительница уже названивала по телефону.
2
На звонок в редакцию «Надежды» Татьяне ответили, что Ланков у них работает постольку-поскольку и где его найти, не представляют. И тогда охотница на чужие кадры схитрила, сказав, что у нее есть материалы, касающиеся последних перестановок на комбинате.
– Ну и что, они там чуть ли не ежедневно жонглируют кадрами, – зевнули на другом конце провода. – А вообще-то он к шестнадцати ноль-ноль должен заскочить к нам, что передать?
– Да ничего, спасибо за информацию, – скороговоркой произнесла Таня, и тут до нее дошло, что если в редакции телефон с определителем, то «Инфоцентр» сразу же вычислят, а с другой стороны, это даже лучше, коли Сергей будет знать – им заинтересовались.
Минут за десять до назначенного срока Татьяна подкатила к двухэтажному зданию, где находилось не менее дюжины различных организаций, в том числе и редакция «Надежды». На стоянке находилось несколько легковых машин, так что сафоновский «ситроенчик» не привлекал заметного внимания, и его водительница успокоилась, хотя до этого ей казалось – едет на выполнение едва ли не секретного задания.
Обещанный неизвестной собеседницей надеждинский собкор к шестнадцати часам не явился. Уже начинало темнеть, тем более небо с утра было затянуто тучами, и нужно было подумывать о следующем варианте выхода на неуловимого корреспондента, но тут из-за угла выскочил какой-то мужчина и быстрым шагом направился ко входной двери. Таня опешила, она поджидала, что объект прибудет на все тех же потрепанных «Жигулях», в которых Татьяна уже однажды раскатывала с Ланковым, а тот – пехом.
– Сережа, Сергей! – чуть ли не в спину закричала представительница «информации», и мужчина остановился, уже берясь за ручку окрашенной темно-зеленым суриком железной двери. – Это я!
– Татьяна Евгеньевна? – удивился, подходя к машине, собкор. – Вот это встреча, как говорят в таких случаях.
– А еще… принесла нелегкая, – улыбнулась дементьевская заместительница.
– Действительно, только вы…
– А разве мы с тобой не на «ты», – перебила Ланкова хитрющая особа, – помнится, договаривались.
– Вполне возможно, чем обязан?
– Ты в «Надежду» торопишься, поэтому поскорей разделывайся с делами и… разговор есть.
– Опять какой-нибудь компромат по рукам ходит? – усмехнулся мужчина. И Тане показалось, что настроен он весьма скептически, а это уже плохо, но вслух ничего такого говорить не стала, только рукой махнула, мол, жду, и на часы посмотрела выразительно. Ланков тотчас исчез, словно его ветром сдуло, но появился он скоро и на вопрос Татьяны, как дела, показал какую-то незначительную купюру:
– Гонорар получил вот.
– Смотри-ка, а я только хотела пригласить тебя в кафе, да повода не было, – на ходу соврала Таня, повод-то был железный.
– Здесь на один шашлык, и даже без пива, – заоправдывался собкор.
– Ты куда свою «жигу» дел? – спросила Татьяна, и Ланков, устраиваясь на сиденье рядом, проворчал:
– Лучше не спрашивай, еще одна головная боль, и ведь приходит в самый неподходящий момент. Хотел на хранилище химотходов съездить – куда там, кардан накрылся, да и вообще…
– Значит, желал бы пощекотать нервы читателей «Надежды», устроив разоблачение заводских вампиров?
– Они тоже не ангелочки, а мы – всяк зарабатывает свой хлеб как умеет, – уклончиво ответил Ланков, и Таня поняла, что переубеждать Сергея – самое время.
– Что-то не больно тебе от общего каравая отламывается, или это лишь чаевые? – как такое вырвалось у оппонентки надеждинского собкора, она и сама не знала, и чтобы заглушить звенящую тишину, Татьяна завела мотор и включила скорость. «Назло этому бессребренику поеду в «Рубин», пусть попробует раскрутиться на приличное угощение, тогда посмотрим, кто чего стоит». Но, к удивлению горе-вербовщицы, Ланков либо не расслышал последних слов собеседницы, либо решил не придавать значения столь топорной шутке: «Мало ли чего баба сбрешет». За него додумала водительница «иномарки», выруливая на проспект, который уже расцветился с обеих сторон огнями вечерних фонарей, сполохами рекламы, в одну линию выстраивающей все эти «У Мэри!», «От Георга!», «Власты», «Весты», – одним словом, дикий Запад. Впрочем, «Рубин» смотрелся куда скромнее, по крайней мере снаружи, хотя все в городе знали – кафешка пользуется известным спросом у местных обладателей тугих кошельков.
– Все-таки «Рубинштейн» и никак не менее? – удивился Ланков.
– А ты чего предлагаешь? – в тон ему ответила Таня.
– Да знать бы, за что гуляем, мать.
– За твою новую должность, – не сдержалась дементьевская заместительница.
– Весь во внимании.
– Шефа-редактора, с окладом… впрочем, не в этом суть, как говорил один профессор своим студентам, но дельце интересное.
– Во даешь, без меня… меня женила.
– Еще нет, однако мы с Аглаей так решили, она теперь…
– Знаю! Значит, это ты к нам в редакцию звонила? – вспомнил о подоплеке их встречи Ланков.
– Я, – призналась Татьяна, – все я: и перед Дементьевой за тебя хлопотала, и сейчас здесь с тобой, но мы, кажется, намерены играть в благородство?
– За шницель родину не продаю.
– Ну, «Надежда» – это еще не вся родина.
– А мои читатели, те… которые…
– И это из программы начальной школы.
– Сдаюсь, но все-таки давай поедем в другое заведение, где дешево и сердито. Не привык я на халяву угощаться, тем более с женщиной…
– Гусар?
– Понимай, как хочешь.
И Таня повезла упрямца в ту самую закусочную, в которой они когда-то сидели с Миррой, обмывая первый сафоновский гонорар, хотя процесс уговора за рюмкой наливки под едва съедобный бифштекс стал довольно пресным, не хотелось не только спорить, но даже просто излагать все плюсы и сравнивать с минусами сегодняшнего бытия надеждинского собкора, да и Сергей не сказал ничего определенного.
– Ланков чистоплюй, интеллигент в первом поколении, а те себя уважают, – цинично резюмировала Аглая, выслушав позднее свою заместительницу. – Впрочем, я и не надеялась, что твой дружок поступится принципами. Революционеры в свое время равенством кичились, а нынешние «дермократы» с ее гласностью, хотя кому она нужна в здешней дыре, да хоть лопни от крика, тебе и рот затыкать не станут, сам заткнешься, потому что всем все до лампочки: Сибирь – провинция, Тьмутаракань…
– Иудея тоже была глушью, – возразила Таня. – Правда, из Ланкова Христа не получится, но от денег он отказался.
– Я это предполагала, ему юродствовать на виду у всех милее, таков уж менталитет… клоунский.
Татьяна покивала своей начальнице, но в душе обрадовалась, что Дементьева с ходу получила отлуп от самого обыкновенного смертного и дальше предполагалось не все так просто, возможно поэтому Замаев не сунул на горюновское место свою жену.
3
Как ни занимали производственные дела Татьяну, но мысли о находящемся в заключении Кукарцеве все чаще приходили на ум бывшей коммерсантке, а тут еще приснился едва ли не вещий сон: вроде бы пробирается она вдоль беленой кирпичной стены, в которой узенькие окошечки-бойницы заделаны железными прутьями на манер тюремных решеток. Так идет она очень долго, и все бы ничего, но руки совсем затекли от непомерно тяжелых чемоданов. Наконец усталость берет свое, и женщина в изнеможении опускает чемоданы на землю, но сразу же раздается вой препротивной, захлебывающейся сирены. Несчастная мигом подхватывает кладь и снова устремляется вперед, сирена смолкает, только сил остается совсем немного и в это время в одном из окон появляется мужчина в полосатой робе, он крепко держится руками за ржавые прутья и молча смотрит на пленницу глупого бабьего сна. Таня останавливается и тоже не произносит ни слова, но, кажется, понимает, что мужчина хочет посоветовать ей пристроить чемоданы на тугую колючую спираль, она так и делает – никакой сирены.
– Спасибо, – машет ей узник из окна, – можешь идти, сестренка!
– Мефодий? – несмело переспрашивает Татьяна, потому что в незнакомце угадывается бывший супруг. – Это я для тебя несла!
Но тот отказывается:
– Ничего мне не надо, а ты иди налегке, чемоданам здесь ничего не сделается, потому что почти не бывает дождей. – И Таня с этим легко соглашается, мол, если так, то конечно… и, резко повернувшись, бежит назад по бесконечному коридору между стеной и металлической спиралью, которая, словно змея, оживая, начинает приближаться к ней. Проход становится таким узким, что шипы задевают одежду, а один из них пребольно царапает кожу на локтевом сгибе…
Просыпается невольная путешественница оттого, что кто-то трясет ее за локоть. Оказывается, это Замаев протянул руку через проход между кроватями и пытается растормошить жену.
– Я что, храпела? – пугается Татьяна, резко садясь в кровати.
– Нет, но дышала так, будто вот-вот умрешь. Привиделось что-нибудь? – участливо поинтересовался мужчина и тоже опустил ноги на пол. На часах без десяти минут шесть. – Пожалуй, пора вставать, скоро машина придет.
– Дай и мне, – видя, что супруг достал сигареты, просит Таня, – а то чокнусь скоро, что ни день – то прикол.
– Наверное, Аглая рьяно взялась за дело, – щелкнул зажигалкой муж, и дементьевская заместительница неопределенно помахала кистью свободной руки:
– Да, начала бойко, пытаясь переманить собкора «Надежды», но… увы.
– Не согласился?
– Гордый, хотя действительно нуждается, гонорары в его газете копеечные, а голова хорошая, вот бы кого не в редакторы, а на место этой…
– Ты серьезно? – Замаев даже сигарету отложил в сторону.
– А почему бы и нет? – Татьяна сама удивилась своему предложению, наверное, такое пришло в голову после дурного сна. – Дементьева все равно временно, как залетела, так и вылетит.
– Ишь ты, – хмыкнул супруг и тоже посмотрел на часы. – Ладно, собираться буду, а ты поаккуратней тут.
– Чего поаккуратней?
– Я сны имею в виду, не напрягайся по мелочам.
– А-а-а, – раздумчиво произнесла сторонница нищего собкора и выпустила жидкую струйку дыма по направлению ушедшего мужа. – Вот тебе дядя Коля, однако про Сережу – это я неплохо придумала. – Татьяна представила удивленные глаза коллег при виде нового руководителя. «Нет, он в такое болото не пойдет, группа крови другая», – подумала дементьевская заместительница и тоже стала собираться на работу.
4
Предновогодний номер «Электрохима» вышел под старой шапкой. Аглая покрутилась, но менять внешний вид, без существенной внутренней переделки, не стала, а какая там внутренняя начинка? К отчетам производства добавили литературную страничку, где напечатали несколько поэтических опусов ветерана завода, воспевающих в меру таланта родное производство, оно-то у них и «бездымное», и «бесхимное», хотя как это химический комбинат может быть нехимическим? Зато порадовали молодые стихотворцы, наивно признающиеся в любви «кварталам, очерченным грубо, почти как зовущие губы…»
– Бред какой-то, – поморщилась Дементьева, – лучше бы забили последнюю страницу рекламой и анекдотами.
– Здесь кроссворд шикарный, все о том же заводе, вот смотри, – Таня ткнула пальцем в газету: «Любимая песня ребят из цеха газоочистки» или…
– Брось хохмить, – Аглая осуждающе посмотрела на свою заместительницу. – Мы, между прочим, тоже виноваты, что до сих пор ничего не сделали. Хотела я Катцына турнуть, так вы…
– А что мы, никто и слова поперек не сказал.
– Правильно, смолчали, но и толковую кандидатуру не предложили. Не Стрешнева же ставить, который кроме химических справочников, пожалуй, ничего не читал, или твоего воздыхателя Березина?
– Вот сказанула! – Таня удивленно вскинула голову.
– Да вижу, как он смотрит на вашу милость телячьими глазами, а ведь прежде я обоих ребят считала толковыми работниками. Помнишь, как возле ТЭЦ они меня поддержали, особенно Юрий Николаевич?
– Значит, им крепкая рука нужна, направляющая.
– Считаешь слабачкой? – Аглая выразительно посмотрела на подругу.
– Да нет, раньше для таких комсомол был, а теперь – не знаю.
– Наверное, жириновцы – какая эпоха, такие и словеса, хоть на край света беги. Да ты, кажется, за границу сваливаешь?
– Отдыхать с Замаевым едем, Светка всем голову вскружила, – не стала отпираться Таня, – мне тоже охота посмотреть, как люди живут. Никулин из Калининграда фикус привез, вроде частица космоса.
– Голландская заморочка, наверное, где-нибудь на свалке подобрал, – едко заметила Дементьева, – да если и в магазине, все равно за копейки.
– Там – копейки, а у нас не менее восьми тысяч, – ответила, уязвленная такой прямотой, любительница голландской флоры.
– Не сердись, – примиряюще успокоила подругу новая руководительница, – это я от зависти, тоже хотела бы слинять, только не в тропики, а куда подальше, в другую галактику и чтоб рядом никаких Петровых, Худяковых и прочих носителей плебейских фамилий. В свое время Гоген отвалил на Таити, хотя и там унижался перед сильными мира сего…
– Аглая Аркадьевна, – в комнату заглянула Лена, – у нас факс сломался, стучит чего-то и бумагу жует.
– Это к Березину, пусть вызовет техника. Вот они, ваши порядки, – после того, как секретарша исчезла, заметила Дементьева. – Приучил Горюнов нянькаться, вчера Лера про чайную заварку твердила, сегодня эта про факс, а завтра ты… впрочем, ты уезжаешь!
– Я тебе презент из Сиама привезу, – пообещала Таня и мечтательно потянулась в кресле. – Отдохну у теплого моря! – И, не обращая внимания на свою новую начальницу, надолго закрыла глаза.
